Николай Веракса: «Понимание важности дошкольного образования приходит в Россию только сейчас»

Автор: Белла Сорсорова,

Интернет-издание «Просвещение»

О том, как меняется дошкольное образование в России, должно ли оно соотноситься с требованиями школы и как обеспечить социализацию каждого ребенка в детском саду, рассказывает декан факультета психологии образования РГГУ, главный редактор журнала «Современное дошкольное образование. Теория и практика», доктор психологических наук, профессор Николай Веракса.

— Николай Евгеньевич, Министр Дмитрий Ливанов недавно заявил, что система дошкольного образования — это наследие советских времён и одно из конкурентных преимуществ российского образования. Справедливо ли это утверждение?

— Да, в Советском Союзе было очень сильное дошкольное образование. В структуре АПН СССР работал единственный в мире Институт дошкольного воспитания, порядка 150 сотрудников. Директором института с 1960 года был ученик Выготского Александр Запорожец, я с ним работал, мы много общались. Несмотря на идеологическое давление, его сотрудники поддерживали связи с зарубежными коллегами — американским психологом Брунером, швейцарским психологом и философом Пиаже и другими. Так что в те годы дошкольное воспитание в СССР разрабатывалось с учётом мировых достижений.

Тем не менее изучение вопросов, связанных с развитием личности, в СССР оставалось в тени, а когнитивное (познавательное, интеллектуальное) развитие, напротив, считалось темой выгодной. Поэтому в советском дошкольном образовании 1960–1970-х годов очень мощно была представлена линия когнитивного развития детей.

В 1990-е годы, когда железный занавес открылся, приоритеты поменялись. Запад в опредёленном смысле повернулся от проблематики личности к проблематике когнитивного развития. Сейчас одно из самых сильных направлений в зарубежной психологии, характерное и для исследований, и для образования, и даже для терапии, — когнитивная психология. А у нас, наоборот, появился интерес к личностной проблематике в дошкольном образовании, началось отрицание когнитивной линии. При этом сама система дошкольного образования — на уровне воспитателей и методистов — оказалась достаточно устойчивой и сопротивлялась переменам не только из-за того, что люди преданы тому, что делали раньше, но и потому, что внятных ориентиров перед ними поставлено не было.

Возникла странная ситуация: сверху шли установки на демократизацию дошкольного образования, поддержку и развитие личности ребёнка, но педагоги не очень понимали, как это делать, и продолжали когнитивную линию, делая упор на развитие интеллекта детей. Налицо было противоречие: система движется в когнитивной логике, которую поддерживают и её работники, и родители, а министерство призывает развивать личность.

— А можно ли вообще говорить о каких-либо установках дошкольного образования в 1990-е годы? Ведь стоял вопрос о выживании, из системы образования уходили лучшие педагоги, детские сады финансировались по остаточному принципу.

— В 1990-е годы, когда многие системы в стране обрушились, образование у населения продолжало оставаться ценностью. Именно тогда возник огромный спрос на высшее образование. Работники дошкольного образования это почувствовали, усилив акцент на когнитивное развитие. Детские сады стали рассматриваться многими родителями как ресурс продвижения ребёнка к карьере: хотели, чтобы детский сад был хорошим, чтобы там давали толковое образование, а не просто обеспечивали присмотр и уход. Хотя, конечно, в то время для многих детей детский сад оказывался единственным местом, где они могли нормально поесть, то есть было прямое влияние на дальнейшее физическое развитие.

Когда в 1990-е годы, в период перестройки экономики, рухнули почти все профессии, оказалось, что профессия работника детского сада даже более устойчива, чем профессия школьного учителя. Школам не хватало контингента, и там начали организовывать дошкольные группы, что, естественно, привело к переносу школьных методов на дошкольников. При этом школа в упор не видела дошкольное образование, для неё было неважно, откуда пришёл первоклассник, из детсада, из семьи, учился ли он вообще по какой-то образовательной программе, — важно было только соответствие требованиям, которые предъявляет школа.

Не случайно при хороших школах стали возникать подготовительные курсы. Даже если ребёнок ходил в детский сад и был занят там целый день, его потом приводили ещё и на эти курсы, чтобы он наверняка поступил в школу. Ярко проявилась тенденция: для школы детский сад не указ.

— А какова ситуация сейчас? Ведь во многих регионах не только декларируется, но и на практике реализуется принцип общедоступности школ — отбор в первый класс считается преступлением, школы обязаны принимать всех, кто живёт рядом…

— Ситуация начала меняться в 2008-2009 годах, но причина в другом. По результатам различных исследований на Западе был сделан вывод, что вложение денег в дошкольное образование, в раннее развитие детей оказывается очень эффективным для всей их последующей жизни. Появилось понимание, что ступень дошкольного образования вообще существует и что она важна. У нас такое понимание тоже появилось, возникли даже попытки рассмотреть дошкольное образование как ступень общего образования. То есть дошкольное образование заняло определённое место в социальном сознании не только населения, но и руководителей системы.

Во всех ведущих странах дошкольное образование оказалось в поле образовательной политики. Его курируют жёны лидеров государств, в США есть система законов, специально посвящённых дошкольному образованию. В Россию понимание его важности приходит только сейчас. И если в 1990-е годы ценностью было высшее образование и школьное как подготовка к нему, то сейчас, говоря о гуманизации и даже гуманитаризации общества, мы понимаем, что дошкольный возраст очень перспективен для развития человека. И это усиливается ориентацией на западные образцы.

Мы пришли к осознанию того, что дошкольное образование как объект и предмет социальной политики очень эффективно с точки зрения финансовых вложений, пусть даже этот эффект проявится через 15 лет. Сейчас главная сложность заключается в том, как соотносить его с системой школьного образования.

— В чём же заключается сложность?

— Школа — это монстр, слон в посудной лавке, которого пытаются поворачивать в нужную сторону, вводя стандарты нового поколения. Но в основе школы остаётся классно-урочная система — дешёвая, загоняющая ребёнка в некую систему норм, когда учителю неважно, что будет происходить с ним дальше. Если все дети соответствуют схеме, это идеальный класс, а если кто-то отстаёт или забегает вперёд, возникают проблемы.

Обучение в детском саду основано на других принципах. Там тоже работают разные люди, и случаются попытки загнать детей в схему, но дети слишком разные, и педагог должен видеть каждого из них хотя бы потому, что несёт ответственность за его жизнь. Все рисуют, а ты почему не рисуешь? Может быть, тебе неинтересно? Хочешь что-то другое нарисовать? А в школе, если ребёнок ничего не нарисовал, реакция учителя известна: «Садись, двойка». То же, например, и на физкультуре: в школе — система нормативов, в детском саду — индивидуальная программа развития ребёнка.

Рейтинг школы повышается, если есть возможность отбора учеников, хотя задача общего образования — учить всех, и для её решения нужно менять и методы, и позицию учителя. Ведь многие учителя придерживаются такой позиции, что если я профессионал в области математики, а ребёнок её не хочет изучать, то это проблема ребёнка. В школе доминирует результат. В детском саду такой подход невозможен.

Школьное образование построено по одной логике, дошкольное – по другой, эти логики не стыкуются. Но сегодня, в условиях повышения значимости дошкольного образования, работники детских садов начинают осознавать важность своей работы и предлагают школе ориентироваться на их требования и подходы.

— А как измерить качество дошкольного образования? Как определить, достигнуты ли образовательные результаты? Этот вопрос поднимается в западной практике?

— Если в развитие системы вкладываются деньги, то, конечно, нужно понимать, насколько эффективно они используются. Оценка качества может быть построена на том, сделал ли педагог всё, что мог, в имеющихся обстоятельствах. Например, вот игрушки, может ли ребёнок подойти и взять их, или же они так высоко лежат, что он не дотянется? Или другой пример: как педагог общается с ребёнком? Нарисовал? — Иди, рисуй дальше. Или же он спрашивает: что ты нарисовал? Может быть, ещё что-то нарисуешь?

В любой профессиональной деятельности важна квалификация человека, и лучше освоит квалификацию тот, у кого выше интеллект. Программы дошкольного образования должны влиять на интеллект, но самое главное — это поддержка детской личности, требующая индивидуального подхода и индивидуальных программ. При этом надо понимать особенности нашей страны: мы не строим площадки для игры в баскетбол детей-колясочников, как в Израиле, и если ребёнок не вписывается в социальную среду, она под него не изменится.

Сейчас у нас появляется западная идея договора между учителем, родителем и ребёнком, и для её реализации, конечно, нужно по-другому готовить педагогов дошкольного образования. И мы пытаемся это делать.

— Каким должен быть идеальный педагог, работающий с детьми младшего возраста?

— Любой человек, который работает в сфере образования, выходит к детям, должен много знать, понимать, что было в этой сфере сделано до него, чтобы не изобретать велосипед. И у него должен быть драйв, интерес к профессии, чтобы он думал не только о том, как денег заработать. Педагог не может заниматься развитием детей, если сам не развивается, у него обязательно должен быть свой план развития. И помимо знания методов, технологий работы, он должен уметь позиционировать себя в социальной системе, взаимодействуя с ребёнком как с социальным партнёром, видеть систему, в которой происходит это взаимодействие. Работники детских садов обычно говорят, что детей любят всем сердцем, но этого недостаточно.

— Сейчас много говорят про двойной негативный отбор выпускников педвузов, которые идут работать в школу. С детсадами ситуация вряд ли лучше…

— В педвузах есть разный контингент, встречаются и очень достойные студенты. Я не соглашусь, что в педвузы идут только те, кто больше никуда поступить не смог, такие составляют небольшой процент. И в вузах мы работаем над тем, чтобы человек в первую очередь был личностью, учим студентов формировать свою позицию, высказывать мнение, чтобы они были интересны другим людям не только умением рассказать анекдоты, хотя это тоже невредно, а чем-то уникальным и неповторимым. В школе нет идеи уникальности и неповторимости, и задача вузов — сделать так, чтобы к детям приходили не усреднённые педагоги, а яркие личности.

— Что, по вашим оценкам, должна сделать власть для развития дошкольного образования? Есть ли рекомендации по улучшению системы?

— Это одновременно наивный и жёсткий вопрос. Сложно давать рекомендации, поскольку реализация любой идеи на практике может сильно отличаться от первоначального замысла. Общая идея заключается в том, что государство должно создать некий социальный институт, который отслеживал бы движение ребёнка в системе образования и в котором был бы слышен голос не только родителей и педагога, но и самого ребёнка. То есть ребёнок должен почувствовать, что является ценностью не только для родителя, но и для общества.

Сейчас такой институт существует в школьном образовании в каких-то фрагментарных формах. Есть, например, школы для детей, одарённых математически или лингвистически, но там доминирует принцип отбора. А в дошкольном образовании услышать нужно каждого ребёнка независимо от его интересов и возможностей. Если у ребёнка есть интерес к чему-то, его надо поддержать, и тогда он будет включаться в социум.

— Что для этого нужно создать в детском саду? Как организовать образовательный процесс? Что изменить?

— Нужно помнить, что в процессе взросления и социализации ребёнок проходит через разные социальные среды: сначала среду задают родители, потом она начинает разрастаться, в неё включается детский сад, школа, местность, где человек живёт, потом появляется профессиональная социальная среда и так далее.

Если посмотреть на любую группу детского сада, там есть дети высокостатусные, низкостатусные и среднестатусные — с точки зрения общения. Существуют разные методики выявления статуса, например, можно задать каждому ребёнку вопрос, кого из группы он позовёт на день рождения, кому хочет подарить подарок, и выяснится, что все, не сговариваясь, одних выбирают, а других даже в игру принимать не хотят.

Оказавшись в системе межличностных отношений, ребёнок может быть лидером или отверженным. Поэтому в детском саду нужно создавать такие среды, где каждый ребёнок может социализироваться и почувствовать успех. Ведь дети по своим познавательным возможностям опережают взрослых, которые живут в своих установках, проблемах и социальных стереотипах, не видя реальности, а для детей мир открыт, они радуются каждому цветочку, лучше чувствуют реальность.

Среду, где ребёнок сумеет себя проявить, можно найти всегда, и как только он начнёт это делать, его статус у сверстников повысится, причём с одной деятельности этот статус будет переноситься на другую. Например, в исследовании, которое мы проводили, один ребёнок рассказывал сверстникам про устройство автомобиля. Он узнал об этом, наверное, от папы, и если раньше он был социально неприемлем в группе, то благодаря этому приобрёл авторитет, его статус повысился, он просто стал другим человеком. В детских садах сегодня это делается, есть целое движение по всей стране, хотя, конечно, и здесь от идеи до её воплощения очень длинная дистанция.